Преступления без срока давности…

О трагедии в Новых Алдах, как и вообще о всей чеченской трагедии нужно кричать диким голосом на всех перекрёстках! Фильм об Алдах и другие фильмы о преступлениях русских военных в Чечне нужно прокрутить широким экраном во всём мире, в том числе в Гаагском и Страсбургском судах!

А когда в Чечне, наконец, наступит мир, нужно, по крайней мере, в течение этого столетия, вновь и вновь возвращаться к этой теме, как мы возвращаемся к ГУЛАГУ и Холокосту! Ибо не только количеством жертв определяется значение для человечества того или иного массового преступления. Главное здесь — степень нравственного падения той части человечества, которая к этому преступлению причастна, и степень равнодушия к нему (нас, мол, это не коснулось!) другой его части, которая косвенно к этому преступлению всё равно также причастна.

Вглядитесь в эту фотографию, сканированную из журнала спецслужб России. Отборное «войско» ФСБ, больше похожее на бандитскую группу, кем, собственно, и являются эти «бойцы». Наймиты кремлевского фашиста — ублюдки, собранные по просторам России, пришедшие жечь, красть и убивать. Нужно помнить лица этих мародеров, мерцавцев и убийц, и как зеницу ока, хранить фотографии и их имена. Рано или поздно, придет время Суда. Такие преступления без срока давности.

GULAG. Barbed wire
Светлой памяти Виктора Алексеевича Попкова
посвящается…

Уходите!
За нами идут звери!
У них приказ — убивать!

К сожалению, 5 февраля в России мало кто помнит (да, наверное, мало кто, к сожалению, и знает) о том, что это необычный день. Очередная годовщина страшного преступления, совершённого федеральными войсками в чеченском посёлке Новые Алды (пригород Грозного). В этот день сотня российских военных (по свидетельству селян, — контрактников), без знаков различия и с лицами, перемазанными для камуфляжа сажей, вошла в посёлок и приступила к методическому уничтожению жителей, убивая их в своих домах и на улице, и оставив после себя десятки трупов. Нет, это не были немотивированные убийства. Формальный мотив, внешний предлог для расправы был. Пьяные, часто еле державшиеся на ногах солдаты, без стеснения вымогали у селян деньги. Если денег не было или их было мало, вполне годились кольца, серьги, золотые зубы… Если не было и этого, человека убивали. Не помогали ни увещевания, ни мольбы: «Ребята, не убивайте! У меня маленькие дети!»Однако был и другой, истинный мотив жесточайшей расправы над жителями Новых Алдов. Во время штурма Грозного посёлок оказался в тылу чеченских сил сопротивления в двух километрах от их позиций, и, естественно, боевики не раз проходили через него, а когда, отступая, им пришлось покидать свои позиции, некоторые из них нашли себе в этом посёлке недолгий приют. В течение всего декабря и января федералы нещадно обстреливали посёлок из тяжёлых орудий и бомбили его. Жители с детьми и стариками прятались в подвалах, совершая редкие вылазки к роднику за водой. Эта дикая ситуация доводила стариков до инфарктов и инсультов; в сырых подвалах люди гибли от пневмонии; немало тех, кто пытался доставить своим семьям воду, остались под российскими бомбами. За два месяца в посёлке появилось 75 свежих могил…Но федеральному командованию, в частности генералам Владимиру Шаманову, Геннадию Трошеву, Валерию Манилову и конечно же ответственному за всё, что происходило тогда в Чечне командующему Объединённой Группировкой Войск Виктору Казанцеву, это показалось мало. Когда 4-го февраля в посёлке шла проверка документов, солдаты, листая паспорта, произносили какие-то странные для селян слова: «Уходите! За нами идут звери! У них приказ — убивать!»На другой день началась расправа.
Многих убитых, вопреки исламской традиции, долго не хоронили, некоторых — до середины марта. Всё ждали, что приедет милиция и прокуратура, всё зафиксируют, запротоколируют, произведут необходимые следственные действия… Ждали напрасно: российские власти совсем не были заинтересованы в том, чтобы инцидент был расследован, а тем более получил огласку («Новая газета» № 4 (647), 22-28 января 2001 г., с. 17, «Убийство или казнь?»)

Но уже на 4-тый день в селении появился странного вида человек — длинноволосый, в подряснике, с огромной седой бородой. Православный послушник, он же — известный миротворец и правозащитник, сотрудник Московского «Мемориала» Виктор Алексеевич Попков привёз в Новые Алды кинооператора. Так родился на свет фильм — документальное свидетельство об одном из страшных преступлений российской военщины на чеченской земле. Через год, 18 апреля 2001 г. Виктор Попков был смертельно ранен в Чечне неизвестным в маске и 2 июня скончался в одной их московских больниц. Его убили в том числе и за этот фильм.

Вот некоторые фрагменты этого очень выразительного по своему реализму кинодокумента (покадровая запись)…

На сельском кладбище группа не молодых уже чеченцев хоронят двух человек. Их кладут в одну могилу, тела завёрнуты в одеяла… На лицах присутствующих — выражение скорби, безысходности, какой-то затравленности…
Пожилой чеченец поворачивается камере и говорит:
— «Когда из Алдов вышли боевики, старейшины собрались и пошли к русским. Там был такой полковник Лукашёв … Мы объяснили, что в селе боевиков нет, можно заходить, а, если не верите, «мы заложниками у вас останемся или впереди вас пойдём…»
4-го февраля прошла проверка паспортов, обычная проверка, а 5-го пришли другие федералы. Что было тут! Не передать! Солдаты — пьяные! Обкуренные! По нашим данным, 84 человека убито, среди них — женщины, старики, дети! Убиты в домах, в подвалах, на улице! Убиты только за то, что у них не хватило денег откупиться!»

Другой пожилой чеченец. Он хочет что-то сказать и не может: его душат слёзы. Он опускает голову, трёт лицо рукой, силится начать говорить… И не может!

Голос ведущего за кадром:
— Это один из братьев, этих двух, которых сейчас хоронят. Вон там второй брат. Они в подвале прикрылись трупами отца и другого брата, и солдаты не увидели их.

Мы видим говорящего. Это старик.
— Потом русские подожгли дом, а перед этим забрали все вещи…

Пожилой чеченец, который говорил первым:
— Со слов самих солдат, которые приходили 5 февраля: это 245-ый полк, 6-ая рота.

В сарае — старик и старушка чеченцы. Женщина — в платочке, руки скорбно сложены впереди. Она рассказывает:
— Здесь у меня похоронены два сына и муж. (Панорама по свежим могилам). Они ни в чём невинны. Ходили к племяннику крышу крыть, и, когда возвращались… (надрывно) Кто убийцы?! Чьи они?! Вар-ва-ры!» (Плачет) «Убили хороших моих сыновей! (с надрывом). Моих чистых сыновей и мужа! Оставили меня одну!..

Панорама по свежим могилам. Голос старушки за кадром:
— …Ещё сосед! Моего мёртвого сына тащил, и его убили! По-мо-ги-те!!!(Навзрыд)

Чеченец лет 55-ти уводит её. Она, рыдая, продолжает причитать:
— Никогда в жизни оружия не брали в руки! Ни в чём не виноватые мои сыновья-а-а-а!!!

У свежей могилы присел пожилой чеченец. Недалеко — другой чеченец средних лет в вязанной шапочке. Он присел на корточки у мёртвого, лежащего на носилках человека, лет 55-ти. На груди у покойника — его шапка. Чеченец в вязаной шапочке держит в руках паспорт и, глядя в него, говорит:
— Это улица Хапёрская. Перед Вами — гражданин Чатура Виктор Платонович. Украинец. Его тоже убили. Ходил помогать соседу, возвращался домой и вот…

Он кладёт паспорт покойнику на грудь.
— …Он был убит 5 февраля!..

Его голос за кадром:
— Паспорт пробит пулей!

Пожилой чеченец в свитере и меховой шапке:
— Пришли федералы вроде бы для проверки паспортов…

Панорама по двум мужским трупам. Голос пожилого чеченца за кадром:
— …И вот убиты два брата — Гуна и Омар… Мужчинам лет по 50. Одному из них выстрелили в глаз. Страшно, кровавой массой он вытек наружу.

Камера вновь и вновь возвращается к этому кадру.
…Кудозов Гуна и Омар Кудозов… Русские ушли, и братья так и лежат до сих пор…»

Снова в кадре пожилой чеченец.
— Это произошло 5 февраля. Цимлянская 88.

Панорама по этим двум убитым мужчинам. У одного из них, у того, который был застрелен в глаз, руки — в карманах (он даже не успел вынуть их).

Два других мужских трупа. Мужчинам лет по 45-50. У одного голова лежит в высохшей кровавой луже.
Голос за кадром:
— Пришли и расстреляли в упор мирных жителей, которые ни в чём не винные. Это…

Мы видим близко одного убитого, потом другого.
…Сампаш Султанович и Хазбулатов Муса. Обоих — выстрелами в голову…

Панорама по этим двум убитым.
…Все односельчане знают: ни в чём плохом они не замешаны. Это — мирные люди, хорошие труженики.

На фоне стены дома — пожилая чеченка. Сцепив впереди руки, сосредоточенно глядя перед собой, она рассказывает (видно, что ей очень трудно говорить)
— 5 февраля, день не помню, сказали, что идут, как накануне, проверять паспорта. Мы уже из подвала вышли и находились в доме. Началась стрельба. Стрельба эта была уже близко, а мы всё ещё не понимали, что там делается. Но люди говорили: «Там ужас! Ужас! Страх!» И это надвигалось!..Вдруг мы услышали неподалёку шум! И стало слышно, как кто-то уговаривал солдат: «Не убивайте, ребята! Я пришёл другу помогать, крышу крыть!..» А другой находился возле ворот. Его увели куда-то. И другого увели. Куда?!. Потом оказалось, их повели по домам — где они жили. С них требовали деньги, золото, серебро… Всё, что есть, нужно было отдать! Один у отца взял деньги, сколько было, и они повели его назад. Не довели: по дороге расстреляли! Мы точно знаем место, где его расстреляли.Второй жил подальше. Жена вытащила всё, что было — деньги, золото. Всё это отдала, а он им под ноги стрелял и приговаривал: «Ещё не дашь — застрелю!» Как-то они всё-таки все живы остались. Видно счастье им выпало…А там (она делает жест в сторону) …тоже все расстреляны. Единственный, кто живой остался — Ахьяд. А троих — Султан Джабраилов, Ваха, ещё один Ваха — очкастый (он всегда чёрные очки носил), фамилии не помню… Этих троих они на месте уложили. Выбили им золотые зубы… Потом пришли к нам.Поставили нас четверых — муж, сын, я, внучка вот здесь рядом со мной стояла, и говорят: «Три минуты вам! Если не дадите!..»… Матюками! Что хотели, говорили! Человеческим языком не разговаривали! От них водкой воняло до невозможности! До того были пьяные, что еле на ногах стояли!Солдат сказал мужу: «Дед! Давай деньги, доллары, всё, что есть — быстро!!» Муж вытащил миллион с лишним — у него было приготовлено — и отдал. А солдат, когда считал их, говорит: «Дед! Если ещё не дашь, я тебя застрелю!» Нецензурно так выразился на старого человека.

И вот он так считал, считал деньги, а потом на меня: «А ты бабка, такая, сякая!..» Я так не могу говорить, как он нас всех оскорблял. «Золотые зубы сейчас выбью, и тебе — хана!»- ну по-русски, опять нецензурно так. Я ему говорю: «Сынок! У меня это протез! — вытащила его, — Это простые зубы. Забери!» А он: «Спрячь, такая-сякая!», и я его вставила обратно.

А потом он на сына: «А тебе, такой ты сякой! Я в глаз сейчас стрельну и убью! Ты похож на боевика!»

Мой сын никогда боевиком не был! По нашей улице вообще не было боевиков! Ни на первой войне, ни на этой войне с нашей улицы ни один молодой человек воевать не пошёл. Мы — бедные люди. Богатые все уехали. А мы без ничего: ни еды, ни питья, ни жилья, ничего не осталось. Жильё разбили! Самолёты — бомбами! Солдаты — пушками, пулемётами били нас! Убивали! Мы в подвалах сидели голодные, холодные, есть нечего было. Еле-еле пережили всё это. И вот теперь… Я вытащила серьги, внучка вытащила свои серьги, и отдали ему. Я говорю: «Сынок! На, пожалуйста, забери это! Оставь нас в живых!»

А он опять на сына: «Тебя сейчас в глаз застрелю!» Тогда отец говорит: «Сынок! У него шестеро детей! Маленьких! Не убивай его: он у меня один!» А он всё угрожал: «Если ещё хоть один грамм золота не дадите, всех расстреляю!» У сына были зубы — коронки, он удалил их. Внучка пошла домой, принесла эти четыре коронки. Только тогда он сказал (матом): «Ладно! Все в дом! Если из дома выйдите, всех расстреляю!» Повернулся и ушёл! А пьяный был! Еле вышел из нашего двора! Еле вышел!

Она плачет:
«Ой! Трудно говорить! Как мы в живых остались? Я Вам объяснить не могу! Аллах спас нас! Аллах нас в живых оставил! 5 февраля российские солдаты наших ребят поубивали и нас хотели убить! И женщин и детей!

Подвал в одном из домов в Новых Алдах (снято через люк). Освещение, однако, такое слабое, что мы с трудом можем разглядеть то, о чём за кадром говорит возбуждённый пожилой женский голос:
— Тут русская женщина лежит, убитая! Солдат бросил взрывчатку! Вон она там лежит на кровати! А вон лимонка, которую он кинул. Это очень хорошие русские люди были — соседи наши. Мы дружно жили. Мы взяли её с собой в этот подвал и пять месяцев прожили вместе. Она ничего никому плохого не делала! Что она им плохого сделала?!Мы сейчас боимся её оттуда вытаскивать: они заминировали её! Она уже протухла! Воняет — лежит там! Мы закрываем люк крышкой, чтобы кошки-собаки её не грызли. Хорошая женщина была!

Интерьер другого чеченского дома в Новых Алдах. На полу лежат тела трёх убитых людей. Мы видим плотного мужчину в свитере лет 70-ти. В голове у него огромная (со спичечный коробок) дыра. Из неё прямо на пол вывалились мозги.

Голос пожилого мужчины за кадром. Он говорит размеренно, чеканит слова, голос его дрожит от волнения:
— Абулханов Ахмед, 1921-го года рождения…

Другой труп. Это женщина лет 60-ти. Скрюченные в предсмертных судорогах пальцы…
— Абдулмеджидова Зина, 1940 года рождения…

Камера двигается чуть дальше — мёртвый человек лет 50-ти. Крупно его голова, большой, выделяющийся на окаменевшем лице нос…
— Абдулмеджидов Хасан, 53-го года…»

Голос ведущего за кадром:
— Когда убиты?

Панорама по телам убитых. Мужской голос за кадром:
— 5-го февраля 2000-тысячного года в 14.30. Прямо в их доме, в жилом помещении, где они находились. Зашли и в упор расстреляли.

Мы видим говорящего. Это старик-чеченец лет 75-ти, в телогрейке и меховой шапке. Поодаль стоит женщина лет 50-ти. Она тихо плачет, утирая глаза. Старик продолжает:
— И вот они все лежат тут… (он обращается к женщине) Десятое сегодня?

Женщина:
— Девятое.

Старик:
— Они всё лежат! Мы с улицы занесли, чтобы сохранить от собак и кошек. Положили в холодном помещении.

Старик говорит что-то женщине по-чеченски и та вступает в разговор. Голос ее дрожит, как у плачущего ребёнка. Она действительно плачет, проговаривая слова сквозь слёзы:
— Они так ждали, этот день, когда придут федералы и скажут: «Войны больше нет!..» Когда убивать не будут, и будет всё свободно! Русские зашли, приказали нам всем выйти, обзывали грязными словами… Они (плачет) — с автоматами, с гранатами!.. Запугивали!.. Забрали золото, деньги — всё, что было!А этот старик… Люди видели. Его обещали оставить в живых. А когда он отдал последнюю копейку, его застрелили. «Старик! Ты тоже боевик! – говорили. Он их так просил, умолял: «Ну что Вы делаете, ребята!?»…5 февраля убили в посёлке Новые Алды почти сто человек!.. (плачет) …Нет слов! Вот итог войны! Мы увидели своими глазами, что такое терроризм! Испытали на себе! А 6-го объявляют, что война окончена! Как она для нас будет окончена, если мы не сможем никогда забыть этот день?! (Рыдает).

Интерьер другого дома в посёлке Новые Алды. Чеченец лет 45-ти в пиджаке и меховой шапке. Он рассказывает:
— Султан Мухаев, 50-го года рождения… 5 февраля в 2 часа дня он пришёл ко мне и попросил денег. С ним был солдат русский с автоматом и гранатой в руках.Я говорю:— Сколько надо? Может быть, я пойду, соберу сколько есть?» У отца было всего 75 рублей. У соседа я занял 150 рублей. 200 рублей у себя нашёл. Отдал! Они всё-таки забрали его, сказали: «Отпустим!» И вот ночью я нашёл его мёртвым! Убитым!»

Он растерянно смотрит в камеру и долго молчит. В конце концов, произносит с каким-то отрешённым отчаянием:
— Слов не нахожу больше!

Интерьер другого дома в Новых Алдах. На полу — мёртвый, пожилой мужчина лет 60-ти. Около него — старик-чеченец в телогрейке и шапке-ушанке. Он говорит:
— Ильяхов Султан Абаевич. Он никому ничего плохого не делал. Безобидный парень был. Только жил себе! И вот 5 февраля пришли российские солдаты и убили его!

Интерьер другого дома в Новых Алдах. Молодой парень в джинсах и кожаной куртке, нагнувшись, поправляет на полу шубу, в которую укутан мёртвый старик. Мы видим покойника. За кадром — голос этого молодого чеченца:
— Это старик жил тут. Он на выстрелы вышел посмотреть, кого убили. Вышел и его и застрелили. 5 февраля 2000-го года. Была зачистка.

Ведущий за кадром:
— Сколько лет ему?»

Молодой чеченец за кадром:
— Лет 76, под восемьдесят. Полрожка пуль выпустили в него. Сняли зубы золотые…

Другая комната. На полу — мёртвая женщина лет 45-ти. Около неё — этот же молодой чеченец. За кадром — его голос:
— 5 февраля шла чистка. Убили стариков. Эта женщина, Кока Бисултанова, первая выбежала посмотреть, и её расстреляли из 5,45 пулемёта прямо на дворе…

На полу мёртвая женщина лет 38-ми. Тот же голос:
— А это Амани (имя не разборчиво). Она вслед за ней выскочила. Она увидела, как та упала и сразу кинулась обратно в дом. И следом за ней в дом забежал солдат. Он догнал её и застрелил!..

Мы видим то одну, то другую женщину. Тот же голос:
— Изо рта золотые зубы вытащили… Что дома было — деньги, всё… Вообще, что могли унести, унесли! Мародёрничали!

Эти же две мёртвых женщины, снятые с другой точки. Около них чеченка лет 50-ти. Волнуясь, она дополняет рассказ молодого человека:
— У этой женщины, я знаю, было… Ну как женщины хранят (она показывает на грудь), — драгоценности! (Возбуждённо) Они их вытащили! Они везде и всюду у них лазили! Не стеснялись! Обшмонали их вдоль и поперёк!..

Она повышает голос:
— В доме всё перевернули! И не только в этом! Во всех домах! Во всех! Сколько у нас трупов?! Сколько мы насчитали?! Я всё это своими глазами видела! Я наткнулась первой на этих убитых!..

Лицо у женщины перекошено от страдания. Она кричит:
— Золотые зубы вытаскивали! У этой женщины были золотые зубы. Нету их! Вырвали! И не кто-нибудь, а именно они! Старик лежал, сосед мой (имя неразборчиво). Другой старик! Они вот так в ряд лежали! У них тоже вырвали зубы!

Голос ведущего за кадром:
— Кто это сделал? Кто «они»?»

Женщина и молодой человек, стоящий поодаль, спешат ответить. Они говорят громко, заглушая друг друга:
— Солдаты! Солдаты русские! И внутренние войска!

Женщина взволнованно продолжает:
— А ко мне они зашли и говорят: «Ну-ка встань к стенке!» Я чудом спаслась! Они прямо говорили: «Нам дан приказ стрелять всех подряд! Уничтожать всё живое! Убивать всех!А там внизу — Вы сейчас будете идти — Вам расскажут… Девочке — 9 лет! Матери — 41 год. И на глазах у девочки расстреливают её мать!..

Женщина надрывно продолжает:
— Сколько мы под бомбёжками!.. Всё думали, скоро всё это пройдёт! Вот придут русские и всё это кончится!.. Освободят нас от этого ада! Освободили! 84 человека убитых! Это невыносимо! Этот вопрос нужно поднять во что бы то ни стало!»

Молодой чеченец:
— Две улицы — 84 трупа!

Женщина:
— Это невозможно!

Ведущий за кадром:
— В Новых Алдах!

Молодой мужчина и женщина говорят одновременно, возбуждённо перебивая друг друга:
— Да! В Алдах! Но мы не считаем все Алды… Эти всего две улицы в посёлке Новые Алды! Два — три квартала небольшие! И вот — 84 трупа!

Женщина:
— А по нашей улице!..

Молодой мужчина, перебивая её:
— Раненных добивали! «Чего они мучаются?! Лучше добить их!» И добивали! Страшнейший геноцид был в этот день! 5 февраля!

Интерьер ещё одного дома в посёлке. На полу убитый человек. Лицо у него в крови, вместо верхней части головы — кровавое месиво. За кадром звучит голос того же молодого чеченца:
— … (имя и фамилия неразборчиво). Год рождения — точно не знаю, но где-то лет 45. Его расстреляли, потому, что он просто вышел на улицу. Избили сильно, потом застрелили. Части головы вообще нет — из подствольника стрельнули!

Другой мёртвый мужчина. У его виска видна глубокая кровавая проёмина. Тот же голос за кадром:
— Дадаев Ибргагим, он у друга был. Также вышел на улицу, его — с подствольника тоже, и тоже — в голову. Ему лет 50. Просто они с другом вышли на улицу, их и расстреляли! Обоих!

Один из дворов в Новых Алдах. На земле лежит мёртвый пожилой человек. На лице и шее у него — запёкшаяся кровь, руки связаны проволокой. За кадром возбуждённый женский голос:
— Это только те, которых не успели похоронить! Многие похоронили своих убитых во дворах! Надо всем показать это! Всем! Пусть будет судебно-медицинская экспертиза! Пусть будет! Ни стариков, ни женщин, ни детей, — никого не жалели! Ни своих! Ни русских женщин, ни русских детей, ни русских стариков! Всех подряд! У них никакой жалости нет!

Интерьер одного из домов в Новых Алдах. Пожилой мужчина показывает на мёртвого лежащего на полу человека:
— Это случилось 5 февраля. Подвежский! Расстрелян в упор!

Мужчина средних лет разворачивает на полу что-то завёрнутое в одеяло. Это мёртвый человек в меховой шапке. Мужской голос за кадром продолжает:
— Джамбеков Ваха. Страшно издевались над ним! Деньги просили, золото просили!.. Он — нищий человек! За то, что у него не было денег и золота его и расстреляли!

Интерьер другого дома в Новых Алдах. На полу в ряд лежат шесть мужских трупов. Трое — старики за семьдесят, три других — мужчины лет сорока-сорока пяти. Скрюченные в предсмертных судорогах руки… У одного — окровавленное лицо. Мужской голос за кадром:
— Вот эти трое — мои двоюродные братья. Этот — брат троюродный. Они ходили в этот день за водой. Шли с флягами и вот здесь прямо на углу их всех убили!

Мы видим убитых с разных сторон. Выделяются над застывшими лицами торчащие вверх носы. Мужской голос за кадром:
— Вот этот — наш сосед, Шамиль. Его нашли вместе с братом двоюродным, с Мусой. Вот он тоже перед Вами. Прямо возле ворот их убили! В упор застрелили совершенно невинных людей!

Один из дворов в Новых Алдах. Всюду следы пожара… Видны стены обгоревшего дома. Мужской голос за кадром:
— Хозяина этого дома забрали. Так сказали соседи. Видите — дом подожгли, всё разорили, сломали, разграбили!

Во дворе разбросаны разные сломанные обгоревшие предметы…
— Такой порядок наводился в Новых Алдах 5 февраля федералами! Вон валяются диван, окна, двери! Куда забрали хозяина — неизвестно!

На экране — лимонка. Она висит на двери небольшого амбарчика, прикрученная к висячему замку клейкой лентой, от которой в разные стороны идут какие-то верёвки. За кадром — тот же мужской голос:
— Это всё — солдаты! Они заминировали магазинчик! Всё, что там было — забрали. Вот на дверях — лимонка! А внутри висит другая лимонка! И таких лимонок очень много: на дверях, на воротах! Поставили растяжки и ушли. А ведь здесь боевиков нет, на кого же эти лимонки поставлены?!

На улице четыре человека — русская пожилая женщина лет 55-ти, чеченка лет 45-ти (около неё — чеченский мальчик лет десяти) и русская старушка лет за 75 в синем платке.

Русская женщина:
— 21-го мы сюда пришли?..

Чеченка:
— 21 января, когда нас в Черноречье бомбили, убивали (убили нашего родственника), мы решили перейти в Алды. В Алды перешли, привели с собой всех, кого могли, соседей…

Русская женщина, вторгаясь в разговор:
— Мы с нескольких домов собрались в один подвал…

Чеченка:
— С детьми!

Русская женщина (продолжает):
— Там уже было невозможно! Это был ад! Мы только слышали разрывы бомб! Уже там не было ни квартир, ничего! Оставалось только получить бомбу в подвал! Мы были вынуждены уйти оттуда. Пришли сюда, нас люди приютили. Мы немножко отдохнули, и тут стали бомбить. Боевиков нет, а они бомбят! В шахматном порядке!Потом когда всё кончилось, мы обрадовались: теперь этому аду конец. Первые русские 4 февраля были нормальные. А 5 февраля пришли — стали убивать! Мирных жителей!..

Чеченка (видно, что она переполнена возмущением и гневом) подхватывает:
— Грабить! Грабить начали! Поджигать дома! Снимали с женщин золото, драгоценности. Всё, что могли! Требовали деньги! Забирали женщин! В Ханкалу забирали или куда, не знаю. Насиловали! Некоторых убили. Пятерых или десятерых, не знаю, задержали! Что с ними мы не знаем, но факт тот, что на третий день шли люди говорили: «Какой ужас! Что творится!»Это всё вообще не передать словами! Мы ждали, думали федералы придут — бомбить кончат, будет спасение какое-то от всего этого ада. А попали из под бомбежек — из одного ада в другой ад!

Старая русская женщина в платке кивает:
— Именно! В ад! А как мы надеялись!..

Чеченка продолжает:
— Это страшное зрелище было! Это надо было видеть, как расстреливают безвинных людей!..

Обращается к русской старушке:
— Тётя Аня! Скажите, как всё было! Как Вашего мужа расстреляли! Это страшное дело! Ни русских не жалели! Ни чеченцев не жалели!

Тётя Аня кивает:
— Никого! Никого!

Чеченка продолжает (надрывно):
— Им никого не жалко! Они прямо и говорили: «Нам дали приказ: всех расстреливать! Всех убивать!5 февраля вот прямо перед этим киоском… (она показывает рукой на небольшое одноэтажное строение). Этот киоск снимали в фильме «Свой среди чужих, чужой среди своих». Фамилию мужчины я не помню. (Ей подсказывают из глубины комнаты) Ратаев Халажу! Прямо здесь передо мной убили его. Потом по дороге чуть дальше лежал труп женщины. Солдатики, которые на перекрёстке стояли, мне сказали: «Сестрёнка! Беги отсюда! Идут самые страшные звери! Они никого не пожалеют! Они всех будут стрелять! Мы вам помочь ничем не можем! Были и хорошие среди солдат, но были звери…ОМОН или МОМОН я не знаю. Наёмники! С лисами на голове на шлемах! Это страшное зрелище было! С женщин снимали всё, что могли снять, всё, что могли взять!А потом через день после убийства, когда лежали трупы в домах, приехал «Урал». Я услышала, думала БТР, оказалась машина! Грузовая. Оказывается, они в тот день собрали вещи и спрятали их где-то, а на другой день приехали забрать их! Переступили через четыре трупа в этом доме и забрали всё, что могли! Это не люди, а звери! Они приходили убивать!«Чеченцев, — сказали, — в живых не оставлять! Все чеченцы — боевики! Все — террористы — женщины, дети! Всех расстреливать!» А детей… Вот этого мальчика, видите?! (Она снимает с ребёнка шапку, ласково гладит его по голове). Ему сказали: «Ты — будущий боевик! Ты — террорист! Тебя надо расстрелять!» (Мальчик, стесняясь, вырывает у неё шапку и отходит в сторону). Вот как пугали ребёнка!»

Тётя Аня:
— Я русская. Мы жили среди чеченцев: вот мой сосед, вот соседка… Мы все спасались от бомб в одном подвале.

Чеченка продолжает (очень возбуждённо):
— А в подвалы бросали гранаты! Людей живыми рвали!

Тётя Аня:
— Нас с квартиры выгнали, с подвала выгнали, и мы пришли сюда…

Чеченка кричит:
— Фашисты такого не делали! Вы посмотрите — разрушенные дома! Разве люди не могут получить травму?! А человек должен её скрывать, потому что, если у тебя травма, значит ты — боевик! Это страшно! Это фашисты! Фа-ши-сты!!!

Свидетельства, собранные правозащитной организацией Human Rights Watch.

НАЛЬГИЕВА Аминат (имя вымышленное), жительница посёлка Новые Алды:
— 5 февраля около 12 часов дня… Мы с отцом и братом вышли и увидели, как солдаты поджигают дома… Завидев нас, один из них крикнул: «Отмечай им, Серый, лбы зелёнкой, чтобы удобнее целиться было!..»Эльсаев Руслан (40 лет), когда двое солдат выстрелили в него, стоял у своего дома и курил. Одна пуля прошла в двух сантиметрах от сердца… Был нужен врач. Но разве мы могли показать его русским?!Они добивали больных и раненых мирных людей — стариков и женщин!Ахтаев (Лёма 1968 г. рождения) чудом остался жив, когда миномётный снаряд угодил в их дом. Троих из их семьи тогда убило, а его тяжело ранило. 5 февраля его и Ахмадова Ису (1950 г. рождения) сожгли живыми. Мы потом нашли их кости, собрали в кастрюлю. Любая экспертиза покажет, что это человеческие кости, человеческая ДНК.Сожгли живым также Байтиарова Шамхана, его забрали из дома.Зверски убили 80-тилетнюю Ахматову Ракият — её сначала ранили, а потом лежачую добивали. Она кричала: «Не стреляйте!» Этому есть ещё и другие свидетели.

Эльмурзав Рамзан (1967 г. рождения), инвалид, 5 февраля был ранен и ночью умер от перитонита.

Братьев Идиговых заставили спуститься в подвал и забросали гранатами. Один как-то остался жив, другого разорвало на куски.

Гайтаев Магомед был застрелен возле своих ворот. Всех разве перечислишь?!»

УМАРОВА Зоя (имя вымышленное), жительница посёлка Новые Алды:
— Среди убитых 5 февраля нет ни одного боевика. Все мирные граждане… Все умерли страшной смертью.Ахмадова Ису и Рамзана, одного из сыновей Цанаевых, видимо, сожгли заживо.Сначала убили, а потом сожгли в своём доме в 4-ом Цимлянском переулке 4-х Хазбулатовых: Абдулу (1940-42-го г. рождения), его жену Самарт и двух и сыновей — Магомеда и Ахмада, 11 и 13 лет.Из тех, кого я знаю, погиб ещё старик Хайдаев Гупа. Ему было за 70. Какой безобидный человек был! Погиб и Ханиев Тута (1954 г. рождения), тоже не боевик.Я не знаю, когда и как кончится эта война и сколько жертв будет ещё принесено на алтарь президентства Путина. Знаю только, что после всех этих ужасов я не смогу с уважением относится к русским. Вряд ли мы теперь уживёмся с ними в одном государстве».

Но дело всё в том, что те, кто отдавал приказ о расправе над новоалдынцамии совсем и не собираются уживаться с чеченцами в одном государстве. Нет, речь идёт не о том, что Чеченская республика Ичкерия, наконец-то, после трёхсот лет борьбы за свободу получит независимость. Просто те, кто отдавал приказ, всерьёз рассчитывают на то, что в результате «антитеррористической» операции чеченцы, как народ, перестанут существовать. Главное — нарушить у них генофонд: народ небольшой — не скоро оправится! Для этого есть фильтрационные лагеря!

Чеченских мужчин (а все они попадут туда, по замыслу Москвы, в результате зачисток) там или уничтожат или искалечат, а кроме того сделают недетопроизводными.

Пожилые люди, не выдержав адского напряжения, создаваемого карательным оккупационным режимом, быстро отойдут в мир иной. То же самое и с младенцами (стрессовые для матерей беременность и роды, недостаток детского питания, антисанитария, отсутствие надлежащей медицинской помощи).

Женщины? Они, как известно, без полноценных мужчин рожать не могут.

Дети? Когда ещё они вырастут! Будет время решить, как с ними поступить. (А пока что они уже пропустили два года школы, и очень немногие из них получат полноценное образование, а общеизвестно, что необразованными, малограмотными людьми легче управлять!) Те, кто осел в ингушских лагерях?.. Так они там медленно погибают! А вернуться в Чечню — разберёмся и с ними!

Те, кто за границей, — не вернутся! А вернутся — пусть пеняют на себя!

Те, кто в России — обрусеют и ассимилируются!

Так с каким таким чеченским народом придётся уживаться в одном государстве?!

То, что было проделано с чеченцами в Новых Алдах, было направлено не на новоалдынцев – это было адресовано всему чеченскому народу. Чеченцев хотели психологически сломать, раздавить, необратимо травмировать, воочию показать им, что если они не откажутся от идеи независимости, то будут жестоко сметены с лица земли, без правил и условий. Ведь то, что было проделано в Новых Алдах — непрощаемо, оно навсегда останется в памяти народной.

Как же этого можно не бояться? А так: чтобы осталось в народной памяти, нужно как минимум, чтобы продолжал существовать народ. Чеченцам в Новых Алдах хотели показать, что их, как народа, считай, уже нет: они будут либо уничтожены, либо согласятся жить на коленях. А у рабов — какая народная память?

Такие попытки сломать в одночасье у чеченцев стержень национальной воли, дух векового стремления к свободе повторялись после этого ещё не раз: Гехи-Чу, Серноводск, Ассиновсая, Ачхой-Мартан, Алхан-Кала, Цоцан-Юрт, Аргун! Такую попытку только в минимизированной форме несёт в себе практически каждая зачистка, когда отлавливают и уводят в никуда ни в чём не виновных чеченских мужчин; каждый артобстрел и бомбёжка мирных селений, когда под бомбы и снаряды попадают чеченские старики, женщины, дети…

Когда в 55-том разоблачили Сталина, один из авторов, ещё мальчишка, случайно в московском троллейбусе услышал врезавшийся ему в сознание разговор двух женщин. «Да, обидно, конечно, — говорила одна, — что в лагерях погибли миллионы невинных людей. Но что теперь сделаешь? Что же мы теперь должны бегать по улицам и кричать диким голосом?»
А вторая (видно было, что это задело её за живое) отвечала: «Конечно! Именно так! Бегать по улицам и кричать диким голосом! Чтобы всем нам — зудящей занозой на века! Чтобы не забыли! Чтобы не простили себе никогда, что допустили такое!»

Владимир Крыловский, Нью-Йорк,
Виктория Пупко, Бостон.