Кроме ленты и ТОПа на Мете Лобов порадовал. Копипастю. Наслаждайтесь))))

Мебельная филология

Великий и могучий порой даже несколько излишне велик и могуч. "Соседи" из торгового отдела затеяли обновление стендов материалов. Обновили. Закономерно дело дошло и до вывесок. С ДСП на этот раз разобрались быстро (помогли долгие дискуссии прошлых лет), и женский род аббревиатуры был признан почти без сопротивления - всё же древесно-стружечная плита победила свой вторичный признак, цвет, и "белый гладкий" был наконец-то торжественно переименован в "белую гладкую", ровно как и остальные однотонные колоры. А вот на фасадах МДФ, тех, которые красятся, коллектив споткнулся. И не просто споткнулся, а ещё и упал, и валялся так несколько дней.

Проблема, как уже наверное догадался искушённый читатель, заключалась в количестве букв "н" в слове "крашен(н)ый". Благодаря интернету нынче ведь все умные и у всех есть своё мнение. А потому обсуждение тонкостей лингвистики превратилось в битву титанов. Градус противостояния всё повышался и повышался, и тут кто-то вспомнил, что пан Сущевский не только классный парень, но ещё и филолог в отставке, а потому отчего бы и не привлечь его в качестве эксперта. Пан Сущевский хотел как лучше, а потому честно попросил народ определиться с тем, чем именно является слово преткновения - прилагательным или причастием. Получилось как всегда, и пан Сущевский тем самым из статуса эксперта резко пал до уровня говна на палочке. Ибо, собрав в себе всего оставшегося со школьной скамьи розенталя, народ обратился к новой забаве - к идентификации частей речи.


Это было страшно. А учитывая что коллектив женский - страшно втройне. Дискуссия реактивным образом переросла в скандал, а шуточки-прибауточки-подколочки - в "Сама ты дура, у меня по русскому пятёрка и моя дочка на бюджет поступила".

Сначала из торгового зала сбежали благоразумные клиенты. Потом на выход потянулись те из сотрудников, которым была дорога жизнь. И наконец на шум выглянул из кабинета директор. Пока он вникал в суть конфликта, скандал уже почти стал дебошем, и яростные лингвисты почти готовы были повырывать друг другу волосёнки и повыцарапывать друг другу глазёнки. Директор схватился за грудную клетку и наконец заорал сам:

- Хватит! Я сказал - хватит!! Всем молчать!!!

Перевёл дыхание, и родил компромисс:

- Там будет написано: "Краска". Всем понятно? А теперь попейте водички и верните клиентов назад. Работнички, блин...

Так в результате всё и решилось. И над образцами крашеных фасадов МДФ нынче гордо реет чрезвычайно информативная вывеска  "Краска". Это позор, конечно, но ведь обошлось без смертоубийства - а это куда важнее позора...

...А на днях подслушал в отделе фурнитуры:

- А почему мы "blumoution" пишем как "блюмоушн"? Фирма Blum - австрийская, у них ведь там язык немецкий, а не английский, так наверное "блюмоутион" будет правильно?

Пан Сущевский сначала со смехом вспомнил, как в своё время радио-рынок ржал над рекламными объявлениями по громкоговорителю о "игровых приставках сони плэй-статион". А потом пан Сущевский напрягся. Лингвисты начали овладевать языками. И добром это - явно не кончится...

... за океаном

не, ну я просто в восторге от слога!

Лобов, нутыаще.... ЕщЁ немного, и я не смогу его убить (с)...

Луи де Берньер редкий по нынешним временам писатель. Чтобы в наше бесполое и жеманное время писать так, как пишет он, нужно быть очень сильным человеком - уж слишком очевидно его книги не есть модный постмодернизм, уж слишком они "не в тренде". Берньер по-настоящему архаичен, и кажется уместным скорей для времён Боккаччо, нежели для эпохи политкорректности. И вместе с тем это очень современная литература, порой до злободневности фельетона. И не только по духу: сама организация романов - небольшие отдельные эпизоды, вместе создающие общую сюжетную канву - сделала бы романы вполне уместными и в виде блога. Более того, после каждой главы хочется закрыть книгу и почитать комментарии хоть немного переварить прочитанное, настолько каждый эпизод... нет, не самодостаточен, отнюдь, это всё же цельное произведение, а не сборник рассказов, скорей - полноценен и закончен.

Берньер не стесняется вторичности, не только признавая влияние Маркеса ("Я - маркесовский паразит"), но и более того - всячески и нарочито его подчёркивая - тогда как нынче в почести только и исключительно тотальная самобытность и непременное своеобразие, "шоб не как у кого-либо". И вместе с тем именно через задекларированную вторичность он находит свой, неповторимый язык и стиль. Берньер умеет рассказывать историю, старую добрую историю, от которой сегодняшние авторы бегут как чёрт от ладана, накручивая замысловатостей, флеш-беков и прочих аллюзий с коллизиями, стараясь нагромождением смыслов и намёков максимально запутать несчастного читателя. Берньер не боится рассказать и не боится рассказом увлечь. Мало того, он не боится проговаривать мораль и не избегает столь "запретного" приёма, как явственное и вещественное наказание зла руками самих героев: то, что у любого другого автора смотрелось бы нравоучением и даже морализаторством, у Берньера воспринимается как самая естественная вещь.

Берньер не только не чурается эклетики, но наоборот, свободно мешает жанры и стили, сменяя язык газетной передовицы или криминального чтива на задушевность дневника, простодушие сентиментальной повести или лихое зубоскальство плутовского романа. Его книги неизменно и предельно реалистичны, чему никак не мешает обилие фантастического. Однако же и натурализм (порой жесточайший) никак не разрушает этого удивительного сочетания физики и магии. Юмор Берньера настолько органичен самому тексту и его эклетичным скачкам, что порой почти невозможно понять, где заканчивается ирония и начинается сарказм, когда гротеск оборачивается кичем, а когда сатира оборачивается раблезианским громогласным хохотом, и где чёрный юмор вдруг выливается в обличающий памфлет.
...
Читать